Джиневра зло отмывала от крови инструменты, быстро и явно недовольно двигая руками, отскабливая все и попутно обеззараживая. Она, конечно, могла сэкономить на спирте, не дезинфицируя инструменты после каждого ее "клиента", но привычка не позволяла, от чего та злилась еще больше. Два сумасшедших и очень громких клиента, верещащих так, словно она отпиливает ногу тупым пластиковым ножом, а не быстро зашивает глубокие раны. Такие раздражали, их всегда хотелось со всей силы огреть чем-то тяжелым по голове, чтобы отрубились и спокойно доделать свою работу. Не нашли обезболивающее — пеняйте на себя. Вайс нервно закурила вот уже третью за час сигарету, держа ее в зубах и продолжая свое нехитрое дело, когда в дверь внезапно настойчиво постучали.
"И кого тут еще нелегкая принесла?" Проклиная весь свет, на чем он только стоит, женщина спешно вытерла руки полотенцем, накинула заляпанный чужой кровью халат, еще с утра вывший белоснежным до боли в глазах, и направилась к двери, быстро и без удовольствия выдыхая табачный дым, зажимая сигарету между пальцев.
Мало кто добровольно захаживал к ней, да и любителей северного темного района она тоже знала единицы. Кто в здравом уме и трезвой памяти постучит в дверь Ведьмы? Кто добровольно позволит поглотить себя ужасному мрачному дому, дерево которого отсырело много лет назад? Кто осмелится ступить на прогнившую землю, медленно уходящую из под ног и грозящую утянуть в свои пучины, мгновенно погребая живьем? Ужасное, мрачное место, отталкивающее не только своим видом, но и всей гнетущей атмосферой. У Джи не было привычки растить всякие цветочки, облагораживая территорию вокруг, а уж про время и говорить нет смысла, раз к ней пожаловали очередные клиенты, полностью убивая всю возможность личного времени, потраченного хотя бы на сон, на корню. Про то, чтобы сделать какой-то ремонт, чтобы дом снаружи выглядел не настолько страшно — и речи быть не может. Повадятся еще ходить постоянно, как к той ведьме из детских сказок, у которой дом из сладостей был. А Вайс было дорого ее уединение. Хоть временное. Так что она делала все, чтобы дом выглядел как можно более отталкивающим и страшным. Лужи засохшей крови на дорожке, измазанная кровавыми отпечатками темная дверь — ее заслуга. Да какого только мусора не было за забором! Кем притащенного, правда, история умалчивает, но Ведьме сначала некогда было убирать, а потом и вовсе лень. При том все это невероятно волшебным образом не походило на стандартную помойку, а скорее тонко намекало — беги отсюда, иначе твоя кость окажется одной из тех, что здесь.
Так что женщина могла смело сказать, что просто ради поболтать к ней не пришли. Она резко распахнула дверь и раздраженно уставилась на молодого парня, кажется, лет пятнадцати — семнадцати, абсолютно не замечая ребенка, стоящего рядом с ним, не имея привычки опускать взгляд вниз. Ее даже не удивил его внешний вид циркача и тонна грима. Всезнающая ведьма быстро сообразила кто перед ней — любимец всех детей и предводитель Колокольчиков. А вот это ей уже совсем не понравилось. Состроив страдающее лицо она медленно скользнула по телу парня вниз, переходя на его руку, а затем на хнычащее создание, стоящее рядом и переминающееся с ноги на ногу. Она чуть не взвыла от досады. Вот только детей ей не хватало сегодня для полного счастья. Будучи в своей жизни женщиной, что видела только молчаливые трупы, которые ее более чем устраивали, она не особо любила, когда кто-то кричит и плачет, а дети это умели и делали очень уж часто. Да и видя детские трупы изнутри, она не особо желала признавать, что они чем-то отличаются от взрослых — те же самые органы, тот же скелет, только еще не окрепший. Этих "только" было много, но они были недостаточно значительными, чтобы хозяйка дома признала, что дети — не взрослые.
— Проходите.
Вздохнув она отступила от двери, продолжая недовольно курить, внимательно смотря на свисающую руку, что была совсем не в том положении, что должна. "Закрытый перелом? О, отлично, криков будет еще больше. Поползет очередной слух о том, что в моем доме можно умереть." Джиневра терпеливо перевела взгляд на старшего, замечая, что с собой у того ничего нет для оплаты ее услуг.
— Циркач, ты ведь в курсе, чем мне платят за работу?